«Пока артиллерия как следует не поработает, пехоту ведь не подымешь. А потом уж после танков – пехота – вперед! И ходом, ходом, ходом… Окружили японцев. Много их тогда в плен взяли» - это одно из немногих воспоминаний о войне Мингали Гасимовича Богоманова, жителя станции Абалаково. Вернее, это одно из немногих воспоминаний, которыми он может поделиться, чтобы не бередить своих душевных ран и не нарушать покой близких людей…
  Но его собственный покой до сих пор нарушают сны, приходящие из той войны. В них он вновь и вновь поднимается в атаку, освобождая Хайлар, Бухаду, Харбин, снова и снова кричит своему фронтовому товарищу, чтоб стрелял, чтоб бил врага без жалости…

  …Бои на Востоке были кровопролитными. Квантунская армия была еще сильна, и Хайлар входил в число укрепрайонов, сооруженных Японией на границе с нашей страной. Для ликвидации Хайларского укрепрайона была создана специальная группа, которая штурмовала его девять дней. Когда же наши войска вошли в город, японцы ушли в сопки, в заранее ими построенные подземные крепости с дотами. Противостояние продолжалось… Об этом Мингали Гасимович не рассказывает. Он просто говорит «повоевал немножко», уже семь десятилетий удерживая в себе подробности увиденного, пережитого, пройденного.
  Он был призван Казачинским РВК в 1944 году, как только парню исполнилось 17. Да, 17. На фронт его, конечно, отправлять не спешили: не хватало года, а вот стать курсантом Красноярского военного училища закон о всеобщей воинской обязанности позволял – нужно было восполнять фронтовые потери подготовленными военными кадрами. Мингали и таким же молодым ребятам предстояло пройти обучение, чтобы стать младшими командирами, пополнив в красноармейских войсках сержантский состав. Занятия для курсантов в военное время длились не менее одиннадцати часов в день. Еще по два часа – на самоподготовку. Полевые выходы на тактические учения совершались при любой погоде: суровые сибирские сорокоградусные морозы не должны были помешать качеству подготовки бойцов. Чаще всего учебой руководили командиры, которые из-за ранений не могли вернуться на фронт, зато преподавали они, суровые и требовательные, с учетом опыта новой войны. Мингали Гасимович вспоминает: «Винтовки на учебе были еще, наверное, революционными: штыками выше нас. Мороз, туман, а нас - на полигон. А что там одежда – обмотки в ботинках, солдатские шаровары, шинель и рукавички с пальчиком для стрельбы. Замерзали. А идти надо - солдата обучать надо. Офицеры были с фронта, по два-три раза раненные, бедные. В тыл их перебросили после госпиталей. Жили все в землянках. В землянке и столовая была. Помню, картошку замороженную, которую и почистить-то нельзя было, кидали в горячую воду в подобие центрифуги, где она крутилась, освобождаясь от кожуры. Так целиком и попадала в суп, в который добавлялось еще немного перловки. А на второе – каша морковная. Пожалуйста, ешь! Сорок четвертый год - самое тяжелое время… А ничего, все живы были!» - подшучивает в свои девяносто фронтовик.
Живы были. Должны были жить, чтобы преодолеть все трудности. Кто знает, может, Мингали придавали силы мысли о родном брате и отце, которые воевали где-то на Западе. Это потом стало известно, что в то самое время, пока курсант Богоманов Мингали осваивал тактику ведения боя, его брат, гвардии красноармеец Богоманов Ахмет, служивший заряжающим на «Катюше», приказом по 89 гвардейскому минометному Верхнеднепровскому ордена Александра Невского полку представлен был к награде - медали «За боевые заслуги» с формулировкой «за то, что под вражеским обстрелом огневой позиции увлек весь расчет в быстром заряжании оружия, и залп был дан вовремя, отражена была сильная контратака противника в районе Ляс». Потом же, после войны, стало известно, что их отец, Гасим Насарович, который и грамотным-то не был, воевал под Ленинградом, на Волховском фронте, был ранен, попал в плен, едва выжил. А когда лагерь освободили наши войска, всех пленных, грозя расстрелом, погрузили в вагоны, этапировав в Нижний Тагил, где находился огнеупорный завод: страна нуждалась в стали. На этом же заводе выпускались снаряды для «Катюши»…
  …Танки уже выступили. Напряжение перед атакой нарастало. Еще несколько минут, и начнется штурм, а это значит… А пока несколько минут тишины, когда каждый может подумать о своем. О чем думалось Мингали? Может, вспоминалось ему, как учился он в татарской школе-четырехлетке, в которой и русский язык-то преподавался всего час в неделю; может, вспомнилось время, когда все они были дома – мама, отец, семеро ребят; или как проводили отца и брата, а все остальные встали на колхозные поля Пировского района. Трактора в колхозе не было, кругом тайга, болота… Гектар этот еще пройти нужно. Хорошо, если лошадь сытая. А боронили так и вовсе на коровах и быках. Но оперуполномоченный, присланный из района, сидя на лошади с плеткой в руках, сурово подгонял: «Пошевеливайся! Не спи! Вперед!» Еще «вперед!» Все… В бой!
  «Война для меня закончилась 3 сентября 1945 года, - рассказывает Мингали Гасимович, - а через некоторое время нас погрузили в эшелон и - на Кавказ». После окончания войны служба для него еще продолжалась: в военном билете числится семь лет армейского стажа. В Туапсе, Краснодаре, по всей Абхазии нужно было прокладывать линию правительственной связи. Кругом скалы. Из всей техники – лом, кирка, мотыга. Трудно? Да разве не привыкли они к трудному? Самое главное - мир…
  Демобилизовался из армии Мингали Гасимович в 1951 году. Работу нашел в поселке Стрелка, на свинцовом руднике. И хоть не знал геологию совершенно, но с учетом опыта, полученного при прокладке линий связи, его назначили коллектором. Бурили вручную. На рудниках трудилось множество заключенных: несколько лет назад здесь специально был создан лагерь, существовавший под грифом высшей секретности. Все объяснялось просто: здесь был обнаружен уран, необходимый при производстве атомных боеголовок. Образцы изысканий отправляли на самолетах в Москву, оттуда же время от времени приезжали многочисленные комиссии. Однако впоследствии рудник забросили: обнаруженная жила оказалась недостаточно зрелой для добычи в промышленных объемах. Но зря же ничего не бывает. Качественного урана обнаружить Мингали Гасимовичу не удалось, зато нашел на руднике он свою будущую супругу, Хальбарью Фатыховну, которая занималась там закладкой шурфов. В 1956 году поженились. Оказалось, у них много общего: она тоже родом из татарского поселения, а в войну тринадцатилетней девчонкой так же трудилась на полях, дома же вместе с женщинами пряла, ткала, копала, пилила, рубила. И старший брат ее тоже был на фронте, вернулся контуженным.
  Общим для них стало и строительство поселка при железнодорожной станции Абалаково, где они и сейчас живут, и поднятие молодого Лесосибирска… Они до сих пор вместе, уже больше шестидесяти лет. Воспитали пятерых детей, уже и сыновей похоронили… Сейчас радуются внукам и правнукам. Рядом, на другом краю поселка, живет дочь Мария, которая каждый день бывает у матери с отцом и всякий раз волнуется, когда разговор заходит о том, что им выпало пережить. «Уж повидали они!.. Это мы сейчас в мире живем за их широкими спинами», - говорит она.
А старики все так же немногословны… Что ворошить старое, мол? Забыть пора уже… И только во сне призыв в атаку все так же поднимает молодого командира в бой. Раз за разом, ночь за ночью, год за годом… Помни, солдат! И весь мир, помни!
Оксана ВЛАСОВА
Фото автора